Романцова Т. Д. «Просветительный потенциал региональной лексикографии: «Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири» школьникам о народной сказке»

Переводно-толковый «Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири» имеет особую  ценность для подрастающего поколения, в частности, как собрание устных текстов о культуре сказки в Восточной Сибири. Повествования о сказке приобретают особое просветительное и воспитательное значение, поскольку включены в рассуждения о материальном быте и народном искусстве Прибайкалья и Забайкалья.

Ключевые слова: сибирские говоры, сказочная народная культура, просвещение и воспитание школьников

Региональные лексикографические источники, использующие в качестве иллюстративного материала устные рассказы носителей говоров[1], представляют собой универсальную базу для учебно-методических поисков школьных преподавателей-гуманитариев, классных руководителей.

Рассмотрим просветительный и воспитательный потенциал многотомного «Словаря говоров русских старожилов Байкальской Сибири», материалы для которого уже более 30 лет в селах и деревнях Иркутской и Читинской областей, Красноярского края, республик Бурятии и Саха (Якутия) собирает доктор филологических наук Галина Витальевна Афанасьева-Медведева.

Более чем 200 000 памятников вербальной культуры, записанных в условиях естественного бытования земледельцев, скотоводов, рыбаков, охотников, ремесленников, составляют вербально-иллюстративный фонд словаря. Любой конкретный или абстрактный предмет, включенный в словарь или упомянутый в нем, автоматически обнаруживает связи с лексемами предметно-тематических полей, касающихся обрядовости, быта, трудовой и духовной жизни сибирского крестьянства. Так получается и со сказкой, фольклорным повествованием «о вымышленных событиях, с участием волшебных, фантастических сил»[2].

На уроках литературы, русского языка,  краеведения, истории, на тематических классных часах и во внеурочных мероприятиях будут полезны фольклорно-этнографические сведения о сказке, сопряженные с историко-культурными данными о русских переселенцах, которые более четырехсот лет назад принесли с собой в Сибирь житейский опыт, свою культуру. Сказковедческие[3] исследования и материалы словаря покажут, как со временем сибирские тексты приобрели новые черты: из них исчезли определенные сюжетные и поэтические детали,  к ним добавились нюансы и колорит местных инородческих сказаний, современные бытовые подробности.

Устные рассказы, содержащие слова лексико-семантического поля «сказка», дают возможность составить представление о том, насколько высоко говорящие оценивают мастерство народных сказителей, какое значение придают условиям возникновения и бытования сказок,  как характеризуют поступки сказочных героев, каким образом вплетают в собственный быт сказочные образы и символы, как связывают историю места со сказочными сюжетами, с характером и морально-нравственными ценностями сибиряков. Следовательно, в текстах регионального словаря, иллюстрирующих лексико-семантическое поле «сказка», содержатся важные воспитательные интенции.

Так, о преемственности традиции сказительства (заодно и об условиях бытования сказки) расскажет словарная статья «баять», иллюстрацией к которой служит текст, записанный в 1989 г. от Надежды Кирилловны Винокуровой (1928 г.р.) из д. Толмачево Качугского района Иркутской области: «Ешшо баушка Харитина в Верхоленским была. Ой, тоже сказки баять мастерица! Ой-ё-ёй! Она приходила к нам, вот там мы жили. А мама… Ну, дружили с мамой, чай попьют оне. Ну, я говорю:

— Баушка Харитина, расскажи!

Сядет, начнёт (…). Ну, старинны сказки. Я и сама потом уж. Работала кода в интернате, соберёмся, я имям это всё рассказываю. А раньше учеников много было. А я сяду к печке, и эти сказки имя, чтоб только не дурели да не орали. Где и сама придумаю, всяко. И оне, и вот никто меня не обижал. Сколь я проработала, никто»[4].

О том, что сказки любили слушать не только дети, но и взрослые, свидетельствуют работы самодеятельных художников и мастериц-вышивальщиц, украшающие стены деревенских домов. Фотографии таких работ, наряду с другими 160-180 видеоиллюстрациями памятников материального быта, предметов народного искусства, фрагментов традиционной архитектуры, производственных процессов, видов селений, домов, интерьера, местного ландшафта включаются в каждый том словаря. Эти фотоматериалы могут быть подспорьем в разговоре о прикладном творчестве земляков, о преемственности эстетических канонов, ценности местных художественных традиций.

В сказках живут могучие и отважные богатыри, говорящие животные, неземные красавицы. Поэтому в народе говорили: «Быль за сказкой не угоняется» или «Бывает свинка золотая щетинка, да в сказках». Таким образом, в ход школьного занятия с воспитательными и познавательными целями может быть включен дополнительный фольклорный фонд – национальная паремия.

Чудесных сказочных вечеров в деревне ждали, к ним готовились. Подготовка к слушанию рождала свои традиции и нормы поведения, представление о которых также расширяет кругозор и воспитывает важные личные качества современных школьников. Вот что вспоминает о вечерних посиделках Софья Михайловна Шендрёнкова (1924 г. р.) из с. Трактовое Тулунского района Иркутской области: «Народ-то раньше дружно жил, а не абы-как. Друг к дружке ходили, вечеровали. Кода и уснут. И до утра. Вот у нас маленька была избёнка, алектричества, как счас вот, не было. Ребятишки — цела изба. Мама никогда не гнала. Даже шешнадцать, семнадцать лет которы девки приходили. В войну вот соберутся, а голодовка была, мать поставит аржануху, турнепину достанет, а турнепс большой вырос, нарежет турнепса целый таз верхним стогом, а посолить тоже нечем было, чуть-чуть.

— Садитеся, ешьте!

Вот ребятишки эти сядут, знаете, как ели в аппетит!

— Баба Катя, ой, какой вкусный!

Пока мать сказки рассказыват, оне этот таз охолостят. Сядет человек пятнадцать, цела изба! Вот этот турнепс ели замест мёду! А теперь, милая, хорошее-то не едят. А раньше турнепец этот. Пособиратся целая изба, сядут в кружок, мать сядет с имям на полу, печку растопят жалезну, круг неё сядут, сидят, наворачивают этот турнепец, мать рассказыват-рассказыват эти сказки, сама прикурнёт, и оне при ней сядут, один за однем приткнутся <…>. Стучатся в окошко утром матеря:

— Мои-то тут или нет?

— Да тут, вот они все! Ребяты, вставайте, вас уже ишшут. Утро уже!

Ой, вскочат! Кто как побежали домой. Вот. Кажный вечер так вот собирались к нам»[5].

Сегодняшней молодежи, интересующейся гендерными проблемами, будет интересно, что рассказывали сказки не только женщины, но и мужчины.  «Мужская» сказовая стилистика отличалась живостью, динамикой, включением стихов и прибауток: «А он по берегу ходил, Петька, он не Бережков. По берегу ходил — его прозвали Бережком. Сам Налунин. Он всё нам рассказывал. Бывало, сядет, печурки же, у печурки. Сам эти пыжи, патроны свои пыжами этими, мы пыжи крутим, все ребятишки крутим ему пыжи с бумаги, а он, значит, всё время сказки нам рассказывал. Как начинат рассказывать сказку, сначала-то, когда мы поменьше были, мы не понимали. Он, видимо, наверно, сам сочинял, начнёт сказку рассказывать, сначала про Илью Муромца, потом сплетёт с Добрыней Никитичем, потом ещё. И вот так и каждый вечер. И мы садимся опять к нему:

— Дяюшка Бережок, ну а дальше-то что было?

Он дальше, начинат дальше. И так вот кажный вечер. Или стихи начнёт:

 — Колокины Дуньки,

Курицы-кладуньки,

Свиньи умны

Забралися в гумны.

Пива наварили,

Борова женили.

Боров в кафтане,

Свинья в сарафане,

Утка в юбке,

Селезень в сапогах

На высоких каблуках.

 Вот такие прибаутки как начнёт нам, мы покатываемся, хохочем. У него много было прибауток:

 — Барин заставил меня чай варить,

Долго думал, как же этот проклятый чай сварить.

Туда насыпал всё, и потом барин его долго за чуб таскал.

Потом думат: почему же чай-то не получился?

Да забыл посолить.

Всё»[6]. Так в 2002 году рассказывала Анна Ивановна Сафонова (1932 г.р.) из c. Карам Казачинско-Ленского района Иркутской области.

В словаре есть приложение, которое имеет самостоятельную историко-этнографическую значимость: в нем указаны имена, года рождения, места проживания талантливых рассказчиков – носителей фольклора. По воспоминаниям этих людей, к сказочникам в деревнях было особо уважительное отношение: их заранее приглашали на промыслы, с удовольствием брали с собой, чтобы долгими ночами слушать замечательные истории. Например, Галина Александровна Кулакова (1944 г.р.) из с. Яркино Кежемского района Красноярского края вспоминает: «У нас здесь один дедушка по деревне ходил, сказки рассказывал, дедушка Никон. Который раз у него собирались и по домам водили его, по околоткам. Я сама сколь раз приводила его! Приведу, потом собиратся там вся околотка, соседи-то. И вот он всю ночь рассказыват, до утра. Бабушка отправит, говорит:

— Иди сходи по дедушку.

Я приведу его за бадог. Он уж выжился, годы же, слепой был. Ходить он плохо ходил, токо за бадогом, он сам никуды, а память… У него бадожок был, вот за него берёшь, он идёт. А он бодро шагал! Он не отказывался никогда, всё время:

— Пойдём, дедушка!

Он идёт. А ему, ну чё, он дома сидит тоже ведь… Он и людей всех знал, вот по голосу или как уж он различал? Всех знал.

Двадцать лет было ему, потерял зрение. А почему отемнел — сам по себе, не знаю. Сам по себе. Женатый был уже, отемнел-то <…> Но сказок полно знал! Вот думаешь, ну, вот где он их взял? Тогда люди не читали никого. Где вот он взял-то их?

Он хоть с кем ходил, хоть куда. Всю ночь сидит и рассказыват»[7].

В колоритных сказках русских старожилов Байкальской Сибири сила, благородство, честность торжествуют над низостью, завистью, ложью и корыстью. Прибайкальские сказки воспитывают любовь к ближнему, трудолюбие, уважение к старшим, послушание и смирение. Они поучительны,  содержат чётко сформулированную мораль, представляют социальные и эстетические оценки самого рассказчика.

Вот одна из таких сказок, записанная от Нины Ануфриевны Плотниковой (1927 г. р.) из с. Икей Тулунского района Иркутской области: «Вот жила одна женшшина, бедная, вдова была. Ну и детей у её много было. Ну, смела уже тама засек, последнюю ляпёшечку, муку эту спекла и думат: «Как же разделить эту ляпёшечку?». Приходит старик к им. Ну, она кусочек этому деду отломила, дала:

— Может, ты, — говорит, — дедушко, поешь? На, — говорит, — тебе кусочек.

Ну, дед этот взял ляпёшку, съел, поблагодарил и говорит:

— Что начнёте с утра, то не кончите к вечеру.

Ну и ушёл. Ну, эта баба и забыла, что он ей сказал, думает: «Там кусочек холста есть, надо пошить рубашку Ванечке: оборвался совсем». Яшшик открыла, потянула этот холст, и он всё тянется, и тянется, и тянется! Уже полна изба этого холста. Солнце закатилося, и работа кончилась. Кончился этот холст. «Ну, — думат, — ничё себе! Вот скоко мне Бог послал холста! Щас всю семью обую, одену». Прибегат соседка:

— Откуда у тебе чё?

Ну, говорит:

— Так и так.

Ну и она позавидовала, думат: «Ну и мне ж это будет».

— Иди, — на дочку, — пригласи этого деда.

Ну, она пошла, приводит этого деда. Дед этот поздоровался, всё. Давай его угошшать, жила богато эта баба.

— Иди, — говорит дочке, — окорок принеси.

— Иди да сама неси. Надо ты мне с окороком. — Это уже дочка.

Она сама пошла, сама окорок принесла, бутылку на стол, угощает этого деда.

— Спасибо, я сыт, спасибо.

Ну и уходит.

— А чё ты нам, дед, ничё не пожелал?

— Ну, — говорит, — что начнёте с утра, то не кончите к вечеру.

Ну и пошёл. Ну, эта баба уже кинулася скорей — на полке деньги лежали — деньги считать. Думала, что целый день будет деньги считать. Зацапилася за вядро с водой, опрокинула это вядро, начала воду подбирать. Подбирала, подбирала, токо повернулася — обратно. И так до вечера — всмокрела вся, вспотела, воду эту всю подтиравши. Как солнце закатилось, так и работа закончилась. И не успела деньги подшшитать.

Это как сказка. Богатые, оне ж жадные. Вот им наоборот всё и даётся, а бедному Бог помогает»[8].

Прибайкальские сказки, активно попираемые современными  коммуникативными трендами, всё ещё стремятся  сохраниться в нише традиционной устной народной культуры, народной педагогики. Их просветительный, воспитательный потенциал должен быть использован в разновозрастной школьной аудитории, в различных видах учебной и внеучебной деятельности (познавательной, художественной, краеведческой),  в научно-познавательном, художественно-эстетическом направлениях внеклассной работы с учащимися.

«Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири» не стоит на библиотечной полке, его материалы активно используются педагогами гимназий, лицеев, школ, сотрудниками Регионального центра русского языка, фольклора и этнографии Иркутской области. На уроках и внеклассных мероприятиях по сибирской сказке словарь без напряжения и ненужной дидактики транслирует юным сибирякам традиционные нравственные оценки, передает философскую мудрость старшего поколения младшему.

               Romantcova T. D.

Irkutsk State University

Educational potential of regional lexicography «The dictionary of old residents’ dialects of Baikal Siberia» for students about folk tale

«The dictionary of old residents’ dialects of Baikal Siberia» has a special value for the younger generation in particular as a collection of oral texts about the culture of the fairy tale in Eastern Siberia. The narrations of the tale have special educative and educational meaning, as they are included in discussions about the material life and folk art of the Baikal regions.

Keywords: Siberian dialects, fairy folk culture, education and training of students