КАТЧА – КАТЕНЬКА — ЕКАТЕРИНА ВТОРА. По следам экспедиции в Куйтунский район в апреле 2023 года.
Форма имени ребенка или подростка с окончанием на –ча в сибирской деревне употребляется и по сю пору: Кольча, Таньча, Тольча… Но чем она продиктована? Версия Екатерины Дмитриевны Сазоновой из деревни Красный Яр Куйтунского района такова:
— Если Катя называть – как-то ласково сильно, Катька – неудобно, стыдно – больша уж. А Катча вроде как в самый раз. Сара тоже была, Сарча звали, Мария – Маньча, Евдокия — Дунча. А Лиза была еще, сестра, то ее так Лизой и звали, ну еще Елизаветой второй. Как царевну – Лизавета втора. Анну, котора в армии служила, тоже – царевна Анна, ну и меня – Катерина втора. А потом маме говорят: царски имена надавала. А Олимпиада еще была у мамы от первого мужика, ее Пея называли…
Екатерина Дмитриевна родилась в 1929 году здесь, в Красном Яре, который, впрочем, как раньше, так и сейчас в обиходе называют Подъяром. Тут она и сейчас проживает. Хотя большую часть детства, юности и зрелости провела в соседнем Харчеве. Там работала, замуж вышла, детей вырастила. Ну, а ближе к пенсии на родину вернулась. Справляется с «самообслуживанием» преимущественно сама, хотя после падения на скользком полу в сенях это стало трудновато. Ну, слава Богу, помощники есть: и односельчане, и внуки. Бабушка Катя – человек известный во всей округе. К ней и телевиденье нет-нет, да и наведается, частушки военные записать. Она их под собственный аккомпанемент на древней балалайке исполняет. И едва тронет струны, как снова превращается в ту самую бойкую Катчу, какой была в далекие военные годы…
КАТЧА
Как почти у всех крестьян первой половины прошлого века, работа для Катерины была не занятием, а образом и порою – смыслом жизни. Такого времени, чтоб она не работала, а допустим, просто играла, бабушка просто не помнит.
— Имена-то царски у нас были, а работали не по-царски. Вязать научилась лет с семи рукавицы, носки. Война началась, так день и ночь сидели вязали, свету не было, свечку зажгем и вяжем. Вот для двух пальцев тут оставляли, чтоб стрелять. Ой, сколько перевязали! Четыре класса отучилась, а потом надо было сюда в школу ходить за три километра, да и некогда, так осталась маме помогать. А с 12 лет уже пошла на конный двор шевяки чистить. Вовсю чистила, корма подвозила, коровам раздавали. Коня запрягать еще не умела, супонь затянуть не могу, конюх был у нас Степан Сутырин, вот я к нему:
— Дядя Степа, затяни супонь!
Он затянет:
— Так ты, Катча, когда вырастешь, чтоб сама завязывала.
— Вырасту, вырасту, ишшо тебе буду помогать!
Ну, не пришлось, мы уехали сюда, назад, в Подъяр, а он без меня там умер, в Харчеве…
Ой, работали дак работали! Уже годам к 15 стала кули возить на элеватор. Сама, когда больша стала, завязывала их. Когда в Харик едем, два коня запрягам, накидаешь 18 кулей на двоих, на одного – девять. А в Харике таскали на элеватор. Ой, Господи, второй этаж был, сделаны таки как тротуары, плахи, и набиты навроде лесенки, и вот я вешу 52 кг, а куль — 60, и вот его берешь на спину, идешь, начальник кричит: «Вниз не глядите, идите вверх!» Идешь, доски гнутся, думаешь, сейчас как упаду. Ну, ничего, Бог вынес. Ой, сильно страшно было и тяжело. На быках пахали. «Чалка, но! В борозду!» — бык у меня был Чалка. Идет, как будто так и надо. Счас попробуй заставь, и быки стали как люди. А тогда вот зайдет, идет потихоньку.
И на тракторе работала! Один, Колька Бацан, как счас помню, пришел с войны, че-то его отправили домой. На тракторе работал, и меня к нему отправили. Моя сестра Анна училася на тракториста (она служила в армии в Хабаровске), а я нет. И вот меня пихнули туды, на место ее: давай, мол, сестра работала, и ты сможешь. А я только каталась с ней, а еще рулить плохо умела, колесник был, четыре колеса. Ну и на пень заехала, кричу: «Тпру-у-у». К коням же привыкла… Ну, и Колька соскочил:
— Что ты тпрукаешь? Это ж тебе не конь! Ты, — говорит, — выключай да борону сними…
Там сосны сваливали, а пни оставались, почему-то их не выкапывали, ну, и потом Колька эту борону снял. Ну, я мало на нем работала, А вот на комбайне побольше, там Антипин Георгий Трофимович был, я с ним. Он частенько: «Катча, порули, я отдохну». Ну, и там я уже рулила хорошо. Зерно там сыпется, стоит человек на площадке, в кули зерно набират, потом едешь на коне уже собираешь эти кули. Доставалось…
В общем, вышла не просто Катча, а настоящий «Ударник коммунистического труда»! О чем и удостоверение имеется.
КАТЕНЬКА
Кроме трудовых, есть у Екатерины Дмитриевны и награда за многодетность — «Материнство». Мама ее, Фекла Андриановна, без мужа (он погиб на железной дороге, когда Кате было 8 лет) вырастила восьмерых из 12 оставшихся в живых. У нее получилось меньше. Но и пятерых тоже попробуй-ка! Да еще когда муж не большой помощник, а если по правде, то чаще – помеха. И выходила-то за него не сказать, что по любви…
— Клуб у нас тут был, кино како-то привезли, «Индира Ганди», кого ли. И я пошла, муженек туда с другом пришел. А он был разженённый. А потом работала я на свинарнике, а его прислали полы настилать. Он был с Апраксина, не помню уже, где оно. Ну, я така девка была уже лет 20. Он говорит:
—Ты знаешь че, ты за меня замуж не пойдешь?
Я говорю:
— А я тебя знаю или нет?
— Да я-то тебя узнал, ты хорошо работаешь, свиней кормишь.
— А ты-то че-то плохо настелил полы, дырка там.
С ем еще Федя один был. Я говорю:
— Федя-то лучше тебя.
— Так ты бы за Федю пошла замуж?
— Нет, не пошла, потому что он старше. А ты с какого года?
— С 22-го…
Ну так поговорили, посмеялись. Потом бригадир приходит, говорит:
— Катча, сколько ты будешь одна мучиться? Выходи за него!
— Так я че мучаюсь-то? Работаю да работаю.
— Так дома-то на тебе все.
— Э-э, — говорю, — справлюсь.
Где сестренка помогала, потом племянник стал помогать.
Ну, ладно. А он у бабки одной жил на квартире, я ей часто ходила помогать, вот их когда-то раскулачили, мужика увезли, детей не было, она одна. Я приду ей помогу, поделаю че-нибудь. Она ему:
— Ой, Семен, бери ты ее, бери, она така хороша, все как есть на ней. Все девки уехали учиться, а этой достается.
Вот они с этой бабкой, Анной Гавриловной, пришли к маме сватать меня. А она говорит:
— Берите у меня хоть че, только Катчу мне оставляйте!
— Так нам как раз Катча нужна.
— Ну, если она не против, то я ж не запрещу… Так а куда она пойдет? Пусть лучше он к нам.
Ну, и он к нам перешел. И потом хозяином таким ешшо был никаким, да пить начал, ой-ой-ой! Все так же делала, и таскала сама. Потом он ешшо свекра привез. А свекр такой был… Натаскает воды две бочки, ну, правда, колодец был глубокий, 23 метра. Я потом начинаю поить теплым коров, черпаю, он:
— Чаго она чарэпает и чарэпает?
Белорус был. Я его сначала тятей звала. А он:
— А шо такэ тятя?
— Ну, вот тебя как ребятишки зовут?
— Батя.
— Ну, батей у нас попа звали. Ну, ладно, буду папой звать.
— Ну, то шо я – хлеб? Ребятишки хлеб зовут папой.
— Ну, тогда никак не буду звать.
Светка родилась, я его дедом. Опять не так!
— Какой я дед? Шо, у меня борода больша?
Ну, года три он тут пожил, его назад в Карымск увезли. Потом, когда Витька родился, он сидел с ним, бороду отрастил. Ну, ездила я его хоронить, ездила. Хоть и противный был…
И все же было в этой ее многосложном замужестве светлое пятно, теплый очажок – свекровь Акулина Ивановна.
— Свекровка была раба Христова. Так все мне: «Катенька, Катенька». Мне неудобно даже: «Мама, да что вы? Катей уж хоть зовите». Нет, то детка, то Катенька. Ой, раба Христова! Ну, мало с ней пожила… Все она видела, жалела меня. Говорю ей:
— Мама, Сенька такой будет, дак сколь я наживу с ём?
— Живи, детка, че сделаешь? Ниче, детка, привыкнешь, я привыкла, и ты привыкнешь.
И 40 лет промучилась с ем, а ее вот все время добром вспоминаю.…
ЕКАТЕРИНА
Конечно, ни царского, ни боярского чина достичь ей не удалось, да и не стремилась к особому почитанию. А все ж всеобщее уважение и любовь заслужила. Кроме упомянутого звания «Ударник коммунистического труда», наград у нее, как водится, целый ящичек, грамот всяких, благодарностей, медаль «За доблестный труд», не считая юбилейных в честь разных годовщин. На получение какой-то она с бригадиром даже в Москву ездила. Забыла, за чем. Наверное, все же за орденом «Знак Почета».
И еще одно обстоятельство, снискавшее ей всеобщее почтение. Как бабушка Марфа Карповна Константинова, мама Фекла Андрияновна Акифьева, дорогая свекровка Акулина Ивановна, она долгие годы бескорыстно врачевала людей. Согласитесь, врача, пусть и народного, но зачастую единственного в округе, запросто Катчей не назовешь.
— Ну, сейчас как лечат, так деньгам берут, я сроду не брала, так бывало – кто платочек принесет, кто че… Я говорю: да Господи, я сама все могу, зачем мне? Ну, лечила как? Грыжу, испуг, бородавки изводила, вот такое. Ребятишек много приводили, пошепчу, головку помою — смотришь, пошел, как так и надо…Ну и ладно, и хорошо!
Прошлой осенью Екатерине Дмитриевне исполнилось 93 года, с чем ее поздравили на всех возможных ресурсах. Она сама себе поставила рубеж – 96. Как у мамы. Но ведь рубежи существуют для того, чтобы их преодолевать…
Автор Зоя Горенко