В бурундучьем краю зимой. Автор: Зоя Горенко

В конце декабря 2018 года мы с автором «Словаря говоров русских старожилов Байкальской Сибири» Галиной Витальевной  Афанасьевой-Медведевой на нашем «Патриоте», ведомом Федором Емельяновым,  отправились в десятидневный «тур» по Нижнеилимскому району  с целью найти и  увековечить в диктофонных записях речь еще оставшихся носителей народной словесной культуры. Сотни километров по заснеженным дорогам, десятки встреч, человеческих судеб, любопытных историй… Сейчас они уже немного «улеглись» в голове, и можно остановиться на  некоторых «узловых перекрестках», рассказать о самом памятном и, на взгляд автора, поразительном (всё охватить, к сожалению, невозможно). Ну, а со временем  — написать очерки об отдельных людях, с которыми познакомились наиболее близко.

БЕРЕГА ПОТЕРЯННЫЕ И НАЙДЕННЫЕ

Нашими надежными помощниками и проводниками в абсолютно добровольческом порыве стали «культурники» из Железногорска-Илимского.

До позднего вечера дожидался нас на въезде в город бывший библиограф, а ныне заведующий культурно-досуговым отделом ДК «Горняк» Дмитрий Владимирович Безгачев, чтобы помочь с устройством и уточнить маршруты поездок. Нашим верным спутником практически на неделю стала методист досугового отдела Екатерина Николаевна Петрейкене. И, конечно, неоценимую помощь, содействие во всех вопросах оказали сотрудники библиотек, музеев, школ, местных администраций. Огромная им всем благодарность.

Нам понятна и глубоко симпатична эта заинтересованность. Потому что продиктована она любовью к своему «бурундучьему» краю с его героической и трагической историей. Никто с точностью не может сказать, за что жителей Илима прозвали «бурундуками». Считается, что причиной тому – повышенная тяга …как бы это выразиться – к запасливости. А может, и нет. Но в любом случае, сами илимчане это прозвище охотно принимают, отзываясь на него весьма даже радостной улыбкой. При этом уже никто не думает о происхождении такого определения, а радуется осознанию своей принадлежности к потомкам великого племени первопроходцев, рыбаков, охотников, возделывателей знаменитой илимской пашни, навсегда ушедшей под воды пять раз перегороженной плотинами великой и несчастной своим величием Ангары. Усть- Илимская ГЭС унесла жизни тридцати шести деревень и двух сел (многие другие прекратили свое существование задолго до затопления долины Илима) на огромной территории Нижнеилимского района, погубила более семи миллионов кубометров древесины и много-много еще принесла бед, заменив их противоречивым благополучием переселенных в новые поселки и города людей.

Вообще-то, Нижнеилимский район не страдает недостатком историков и литераторов, которые и по-научному тщательно, и художественно запечатлели те драматические события. Подробную хронику затопления — с фото и видео — составил районный землеустроитель, свидетель всего происходившего, бывший житель деревни Бубновой Анатолий Степанович Бубнов; немало повестей и рассказов посвятили своей малой родине Георгий Иннокентьевич Замаратский, уроженец деревни Погодаевой, и Михаил Константинович Зарубин, детские годы которого тоже прошли в этой деревне (родился в Кеуле). Огромную работу вели и ведут краеведы. Прежде всего, Татьяна Афанасьевна Губа и принявшая от нее эстафету методист информационно — краеведческого центра «Земля Илимская» Ирина Николаевна Шестакова. Как раз она подарила нам диск под названием «Потерянные берега». На нём – фото- и видеоматериалы из архивов музеев и библиотек района, документальные материалы о затопленных деревнях, карта Нижнеилимского района до затопления, библиографический указатель с полными текстами, а еще – песни Николая Павловича Савичева о деревнях. Часть этих материалов мы посмотрели во время встречи с общественностью в центральной библиотеке. Им, как говорится, нет цены… Фотографии сразу вызвали массу воспоминаний у участников встречи, в частности, у Галины Васильевны Романовой, одного из старейших педагогов Нижнеилимского района… На «огонёк», кстати, заглянул и мэр района, носящий эту же, типично илимскую фамилию – Романов Максим Сергеевич, и его заместитель Татьяна Константиновна Пирогова, и и.о. начальника отдела по культуре, спорту и делам молодежи администрации Нижнеилимского муниципального района Татьяна Михайловна Ахахлина…

Но, невзирая на обилие исторических материалов, все понимают, что новые записи рассказов еще живых свидетелей «великого переселения» не будут лишними, а перспектива их размещения в «Словаре говоров русских старожилов Байкальской Сибири» для илимцев весьма существенна. Между прочим, в уже вышедших томах такие рассказы есть, отчего популярность Словаря очень велика. В этом мы убеждались неоднократно.

На фотографиях:

  1. Таежная дорога

2. С мэром  Максимом Романовым

3. В центральной районной библиотеке

4. Губа Татьяна Афанасьевна и Филь Ольга Николаевна — лучшие следопыты Приилимья

5. Фото на память в библиотеке Железногорска

6. Галина Васильевна Романова — старейший педагог-словесник

РЕЧУШКА. В КРОМЕШНОЙ БЕЛИЗНЕ

Первым был выбран самый удаленный от районного центра поселок с ласковым названием Речушка. И самый труднодоступный тоже (как смогли мы убедиться по завершении экспедиции). Ну, а по дороге завернули в Каймоново, куда задолго до поездки направила нас директор учреждения культуры «Премьера» Видимского поселения Ольга Юрьевна Музыкина. Там, по её словам, есть единственный старожил, но это не человек, а дом, которому в этом году исполняется 150 лет. Хозяин его, Иван Иннокентьевич Литвинцев, оказался не столько старым, сколько тяжело больным человеком. Превозмогая приступ сердечной астмы, он все же приветливо поздоровался с нами, весь вид его говорил о радушии. Но, увы, сил хватило лишь на несколько минуток. За отцом ухаживает его сын Михаил, крепкий на вид, но, к сожалению, не речистый мужчина. Главным «рассказчиком» оказался прадедовский дом. Из листвяка, с выемками для полатей, с традиционными окнами, с красным углом…

— Это мамины иконы, она у нас верующей была, — вздохнул Михаил Иванович. – И, кажется, стены старого дома, который язык не поворачивается назвать избой, тоже тихонько вздохнули…

А мы отправились дальше. Всем известно выражение «непроглядная темень». Но бывает и непроглядная белизна. И неизвестно, что хуже. Мы ехали до Речушки больше часа, по белой-белой дороге, прокатанной на узкой насыпи, вдоль белых-пребелых обочин, мимо сказочно белых деревьев, а главное – все время сыпал и сыпал до ужаса белый снег. Как ориентировался в этой кромешной белизне наш суровый Федор Федорович?.. Мы только зажимали рты, когда машину заносило, чтобы не отвлечь его и не раздражать своими взвизгами.

Наконец достигли цели, а именно, Дома культуры «Каскад», где собрались предполагаемые старожилы, в основном, участницы ансамбля «Гармония» под руководством Любови Федоровны Бурагиной –директора ДК . Но, как выяснилось, «настоящие бурундуки» здесь практически не обитают. В ней живут бывшие работники леспромхоза, возникшего в начале 60-х годов. До него в Речушке было всего шесть домов. Название произошло от «водной артерии», которая по размерам была больше ручья, но меньше настоящей речки. Кстати, сейчас от неё осталось одно название, сама речушка куда-то пропала… Вместе с «градообразующим предприятием» — леспромхозом. А когда-то приехавшие со всех концов люди остались, превратились в «аборигенов», ибо более коренных, чем они, в общем-то, и нет. Каждая из женщин хранит также память о своих родных местах, где прошло детство, сохранили в определенной степени и говоры, песни, пословицы. Вот так соберутся в клубе и делятся своими историями. Так что, многое, как говорится, на память знают. И, тем не менее снова с интересом слушают друг друга. Неизменным успехом пользуется рассказ Таисьи Александровны Жемановой, которая приехала в Речушку к своей двоюродной сестре, поселившейся здесь ранее, Любови Ивановне Половодовой.

— Мы раньше-то жили в деревне, в Чувашии. Я с тринадцати лет работала дояркой, а потом сестра меня позвала в Новосибирск. Саша, брат, мне такую балеточку сделал, фанерой обшитую, я туда сложила свои вещи и отправилась. Отвезли меня в кузове на станцию, а я до этого поезда ни разу не видела. Вот он подошел, как взгырчал, я как рванула от него, два мужика меня ловили и в вагон затаскивали. Ну, и там в угол как села, так трое суток и просидела до Новосибирска… Ну, это раньше. А сюда, в Речушку я уже попала в двадцать семь лет. Тоже смешно было. Приехала, а на работу меня не берут. Сестра пошла к директору, просила; «Она же в таку даль приехала!». Он меня потом вызвал, говорит: «В лес пойдешь, мужиков кормить. Что ты умеешь варить?» Я говорю: «Похлебку», — и рассказала какую. Ну, он: «Нет, не подойдет!» И в тарный цех отправил, а потом я на крановщицу выучилась и так уже крановщицей до конца работала…

Послушали и записали мы песни и «страдания», стихи про счастье Раисы Николаевны Бянкиной и много чего еще.

А еще узнали, что строится в поселке православный храм во имя Священномученика Ермогена, Патриарха Московского, явившего пример непоколебимой стойкости в смутные времена России в XVII веке. Строят на народные копеечки, которые текут жиденькой струйкой, подобно той самой невеликой Речушке. Но уже возведены стены и даже часть кровли. Есть во всем этом некий символ и, безусловно, большой смысл.

На фотографиях:1. Заснеженное Каймоново

2. Дому Литвинцевых 150 лет. Каймоново

3. Красный угол в самом старом доме. Каймоново

4. Керосиновая лампа и сейчас служит Литвинцевым

5. С жителями Речушки

6. Таисья Александровна Жеманова и ее двоюродная сестра Любовь Ивановна Половодова. Речушка

РУДНОГОРСК, НОВОИЛИМСК

На следующий день белая мгла поджидала нас снова и приняла в свои тесные объятия с раннего утра. В сопровождении Дмитрия Безгачева мы отправляемся в Рудногорск.

Там, в школьном Музее «Илимская пашня», находится одна из богатейших музейных коллекций из вещей и предметов, подаренных жителями затопленных илимских деревень. Но, к сожалению, насладиться видом этого богатства в полной мере нам не удалось, так как проводился плановый ремонт основной школы, и в здание, где размещен музей, было перевезено учебное оборудование.

Жительница Рудногорска Лариса Сергеевна Асташова показала всё, что можно было показать в создавшихся условиях, рассказала, как ценен музей для обучения и воспитания детей («Это же живое, дышащее!»). И мы разделили ее надежду на скорое окончание ремонта школы, чтобы все экспонаты заняли свое законное место.

Тут же, в стенах музея, мы встретились с группой илимчанок. Самым запоминающимся оказалось знакомство с ветераном педагогического труда Галиной Константиновной Погодаевой, бывшей жительницей села Нижнеилимска, а еще раньше – деревни Грековой, одной из четырех деревень Мыса. Вот ее замечательный рассказ о детстве и, в частности, о родителях.

— Мои родители – мама Анна Максимовна и папа – Константин Григорьевич – были прекрасными педагогами. Не по образованию (они оба вообще не знали грамоты), а по природе. Они всегда договаривались с нами словами, никогда – криком, никогда не шлепали. Поэтому мы росли все спокойными и послушными. А было нас семеро и еще племянник Сереженька! Во дворе и на улице у нас было изумительно чисто, родители учили нас, чтобы не оставляли нигде ни щепочки.

Папа работал трактористом и был очень талантливым механиком, хотя совершенно не умел ни читать, ни, конечно, писать. И вот пришла в колхоз новая техника, ее надо было собрать, наладить. Папа принес домой инструкции (а я училась где-то в третьем классе), и мы с ним начали их разбирать. Там был номерок, указание на деталь и название её, для чего она. Вот он показывает – я читаю. Потом он пошел, все там сделал, приходит домой, говорит: «Молодец, Галинка, правильно все прочитала – трактор работает». Потом нам в деревню дали дизель, папа электричество запускал, и в домах лампочки загорались, но после дойки на ферме. Там он тоже электродойку наладил… А вот когда на улице была непогода и папа не мог на тракторе работать, у нас дома наступал праздник. Папе однополчане подарили балалайку в память о том, как он их на фронте веселил. Где-то они после освобождения какой-то деревни нашли старую балалаечку, папа ее подремонтировал и играл, и всем вроде легче становилось. И вот через много лет его нашли товарищи и подарили новый инструмент. А мама наша хорошо пела и плясала, вообще была очень ловкая и умелая, шила, вязала, стряпала лучше всех в деревне, так что если приезжало начальство, председатель всегда просил ее приготовить обед. В колхозе она была бригадиром овощеводческой бригады. Всё у неё росло! Так вот за это её однажды премировали двумя банками краски – красно-коричневой и синей. А так как дом у нас большой был, то на пол в одной комнате красно-коричневой краски не хватило, и мама покрасила его в шахматном порядке – клетка красно-коричневая, клетка – синяя. И вот, когда папа начинал играть, звал маму, и мы в этой комнате на этих клетках становились, и все пели и плясали… Вот это, конечно, запомнилось как яркий и счастливый момент жизни!

Навестили мы в Рудногорске женщину с несколько одиозным для нашего времени именем – Революция. В быту ее зовут Ревой или Ривой. Рива Иннокентьевна Косточкина, в девичестве Павлова. Она и рассказала, что имя ей дал отец – убежденный большевик, председатель сельпо. У нее и сестра была – Октябрина… А вообще мама воспитала 13 детей, 10 из которых были не родными, и по этой причине звание «Мать-героиня» ей не полагалось…

Завернули мы и в храм, где нас встретил настоятель – протоиерей Филипп Макаров. Родом он из Иркутска, выпускник политехнического института. Когда-то мы с ним даже в одной организации года два работали… Но вот ведь прижился в северной далекой глуши. Может, благодаря вполне илимской фамилии?

В Новоилимск мы приехали уже в сумерках, которые усугублялись усилившимся снегопадом, но все же дом 80-летней Валентины Алексеевны Скобелевой минуть мы не могли.

— Сорок четыре года я уже тут живу, а привыкнуть не могу, ну, не привыунуть, а… все время вспоминаю, как там, в нашей деревне Новой, хорошо было… По Илиму вверх с Ангары ходила лодка большая, везли зерно, её по берегу тянули лошади. А назад-то они плыли – лошадей на лодку, и по течению. Там женщины были… О, как они пели! Слов не понять, но все равно… Мыс проезжают, на деревню всплывают, на берегу народу – пушкой не пробьешь! Ой, как пели! Ангара, она же песенная…

На фотографиях:

1. Г.К. Погодаева. Рудногорск

2. В музее

3. Валентина Алексеевна Скобелева. Новоилимск

4. Её назвали Революцией

НОВАЯ ИГИРМА

Встреча в библиотеке

Новая Игирма для нас обеих имеет особое значение, там живут близкие нам люди. Для Галины Витальевны это супруги Журавлевы, и они её ждут. Анатолий Иванович – охотовед и, конечно, охотник, её консультант по «медвежьему вопросу», ему она везет на одобрение сигнальный экземпляр книги «Медведь в русской традиционной культуре Восточной Сибири». А Галина Петровна – тоже консультант, причем универсальный, особенно по приготовлению блюд из щуки по-игирмински, с овощами.

Поздоровавшись и попробовав щуку (да и не только), мы вместе с Анатолием Ивановичем поспешаем в администрацию, где собрался народ для разговора. Боимся опоздать, напуганные слухами об особой «гонористости» местных «бурундуков». Но они оказываются весьма дружелюбными и разговорчивыми, каждому хотелось рассказать о своих родных местах и людях. Некоторые из них навсегда остались в памяти, некоторые переехали сюда или в другие незатопленные места. Нашими собеседниками стали Наталья Александровна Романович (в девичестве Романова), Любовь Алексеевна Чагина, Людмила Федоровна Макарова (родная? сестра писателя Михаила Константиновича Зарубина), Любовь Николаевна Мешалкина (Петухова) и друг — коллега Журавлева, последний из настоящих охотников Петр Кирьянович Погодаев.

Вот некоторые фрагменты их рассказов.

Наталья Романович:

— Вообще на Илиме не голодали. Но по-разному жили. Романова, Большая деревня, Нижнеилимск — они позажиточнее были. Вот почему-то плохая ситуация была на Мысу, там четыре деревни – Белобородова, Пушмина, Коновалова. И бабушка моя оттуда, про них говорили «С голодного Мыса». То ли там земля такая была, то ли песок, не знаю. Но жили они там худовато. Работали как проклятые, а какого-то достатка не было…

…Перед затоплением старики все верили, что его отменят. Уже и ГЭС строилась, и всем было понятно все, но у стариков какая-то надежда была неистребимая, потому что им не хотелось никуда ехать. Казалось, что это смерть. Но, тем не менее, когда мы вот переехали в Железногорск-Илимский, с дедом и бабушкой, они начали привыкать. И вот моя бабушка говорила: «Господи, хорошо-то как жить стали!». Но она всё время экономила горячую воду : «Это ж кто-то её где-то грееет!». И меня ругала, когда я посуду мыла под струёй, заставляла в чашке мыть: «В ванную сколько наливаем! Да еще и из-за одной тарелки сколько льёшь!». А над нами жила мама Паны Прокопьевой, нашей знаменитой летчицы, бабушка к ней ходила. Вообще весь подъезд были наши – Голублевы, Романовы… Ну, это были старики, которые по состоянию здоровья в деревне уже не могли жить. Так и назывались – пенсионерские дома. Ну, конечно, всё поменялось, весь образ жизни… Мы всё оставили почти, дедов инструмент весь там остался, куча инструментов для шитья обуви. Он кожи выделывал… Как начнет медведЯ выделывать, вонь стоит несусветная. Раз в Иркутске был какой-то юбилей, райисполком приперся к деду — выделай шкуру. Лето, а они с этой шкурой, она засохшая, колом стоит, аж звенит. А дедушка обмазывал ее кислым молоком…Батюшки ты мои! Наверное, все мухи, какие были на Илиме, слетелись в наш двор! Но в итоге он вымял, шампунем вымыл, она стала шелковистой, стала блестеть, в таком изумительном виде её от моего деда получили, и уперли на подарок вот этому Дворянову…

Любовь Мешалкина:

— Я с деревни Игнатьевой. Мы тяжело переживали переезд, всё никак не могла я оторваться от родины… Всё, всё кажется там прекрасным. Работали мы, конечно, очень много, отдыха не зная. После восьмого класса нас, девчонок, отправили за двадцать километров в тайгу, на речку Яру, с коровами. Там были заливные луга, и на лето туда отправляли коров и нас, на каждую по двенадцать коров, мы их доили. Жили в новом зимовье, а в старом – пастухи, мои дедушка и бабушка. Там были выкопаны подвалы для хранения. Ну вот, собирали сливки, потом делали масло, вот так в бочках больших крутили, крутили… И потом отвозили на маслозавод в Нижнеилимск. Был составлен график, и мы по одной везли это масло на телеге двадцать километров через тайгу. Как-то не боялись, хотя и медведи там были, даже приходилось видеть свежий помет… Но как-то обходилось…

Сметану сдавали с ферм ещё и на Романовский маслозавод. Был такой в деревне Романовой. Вот воспоминания Коновалова Анатолия Ильича из краеведческого фонда Модельной библиотеки п. Березняки о том времени. » Романовский маслозавод находился в доме, где потом устроили колхозную контору. Там в избе, у входа, на вилках-ножках лежала бочка деревянная, закреплённая на деревянном валу. Вал этот на выходе из бочки заканчивался двумя ручками для вращения. Это и есть маслобойка. Ножки у маслобойки были крепкие. Объём-то бочки немалый, литров 150-180. На этих вилках-ножках бочка и вращалась при сбивании масла. Сбоку у бочки было окошечко из стекла: смотреть сбилось ли масло. Для слива пахты, наверняка, имелось отверстие с пробкой. Сметану заливали вёдрами через большое отверстие, которое закрывалось плотной крышкой. Сбитую метану хранили в ледяном подвале, который находился во дворе. Вход в ледник был такой же, как в овощехранилище. Каждый год на Илиме готовили лёд для этого подвала. Для холода использовали и снег. Я был на маслозаводе с мамкой в начале 50-х годов. Носили мы туда масло для сдачи государству. А сдать надо было 6 килограммов с каждой коровы, а у нас их было две. Это был сталинский налог. Сталин умер в 1953 году и в этом же году отменили это непосильное бремя. Мы сами голодовали, а государству, кровь из носа, — сдай. Вся домашняя живность была обложена налогом: с курицы 10 яиц, с рогатого скота и свиней – шкуры. Опалить свинью нельзя было – затаскают. Два раза в год проходила опись подворного хозяйства. А потом уполномоченный от района ездил по деревням, по дворам и теребил: «Чё не сдаёшь?»»

Петр Погодаев:

— Моя мама с батей как поженились в 51 году, так с тех пор она провожает охотников в лес. Шестьдесят с лишним лет! Сначала батю, потом я пошел, потом брат пошел, потом ешо брат, потом зять… Я говорю: «Мама, тебе надо памятник при жизни поставить». Собрать правильно — это тоже, конечно, много значит. Но главное, представьте, весь сезон ждать. Нас, бывало, как увезут с Иванычем в начале августа и до 20-25 декабря. И никто не знает – может, тебя там уже мыши съели. В 84-ом году меня приступ хватанул. С батей мы были, еще когда ходили в лесу, побаливало в боку, а пришли – меня совсем скорчило, боль адская. Батя собрался, оставил мне воды, дров возле печки наложил и в четыре часа утра пошел на лыжах, тут в тридцати шести километрах стояла экспедиция, вот он в четыре вышел, к семи вечера туда только добрался, вызвали санрейс, и меня вывезли. А я пока там сам лежал, все закрывал одеялом лицо, думал, если помру, чтоб мыши не погрызли. Я брезгую почему-то мышей и ворон, не люблю.

Меня, значит, привезли, в больницу, там консилиум собрали, нагишали. Все, кому не лень смотрят, щупают. Мне стыдно, парень молодой… А у меня всё прошло. Так и не вскрывали меня. И больше ни разу не повторялось. А вот что про маму: когда отец заявку сделал на вертолет, он пошел домой, приходит, мать спрашивает: «А Петька где?». Он: « Да там, в лесу, че-то приболел…» Она и упала. Ну, и другие случаи были – Васька, брат, подстрелился, в общем, натерпелась…

*(Очерк о семье Погодаевых выйдет отдельной работой)

Все изумруды и все жемчуга

В Новой Игирме, в фойе филиала Историко-Художественного музея им. академика М. К. Янгеля нас встретила певица в красном концертном платье, оперным голосом возгласившая «Заздравную чашу до края нальем!» Правда, дальше песни обещание не пошло, а певицей оказалась сама заведующая музеем Татьяна Александровна Микулич. Причем певицей настоящей! Начиная с образования и заканчивая текущей минутой жизни. В три минуты она рассказала всё о себе, а еще в следующие 10-15 о Музее и в целом о Новой Игирме, где собраны «все изумруды и все жемчуга» человеческих душ и судеб. Невзирая на то, что в музее велись ремонтные работы, мы получили самое полное представление обо всем! Недаром в 2002 году Татьяне Александровне было присвоено звание Лучший музейный работник.

— А медаль мне вручал мой учитель по актерскому мастерству – заслуженный артист России Виталий Константинович Венгер в Иркутске. И я была как раз вот в этом платье…

Татьяна познакомила нас со своей сестрой – предпринимателем. И они вместе вспоминали свое илимское детство, дорогую мамочку –Раису Михайловну Жданову, ушедшую под воду Родину. И, конечно же, посеяли в наших сердцах желание снова приехать сюда, в Новую Игирму, чтобы узнать все получше и также написать очерк об этой замечательной семье.

Такое же обещание взяла с меня Наталья Яковлевна Чиндяева, одна из известнейших общественниц Нижнеилимского района. Когда-то давно, лет 30 назад, когда я работала на иркутском областном радио, мне уже приходилось встречаться с этой незаурядной женщиной. Радиопрограмма с её участием стала победителем конкурса, кажется, он назывался «Моя земля – моя забота», звучала по центральному радио. Сейчас Наталье Яковлевне уже 94 года, но она прекрасно помнит все события своего детства и юности, многие илимские песни и так же вкусно стряпает сладкие «тарочки», которыми снабдила нас в дорогу…

На фотографиях:

1. В библиотеке Новой Игирмы

2. В музее Новой Игирмы с Татьяной  Микулич

3. Последние настоящие охотники из Нижней Игирмы, друзья-охотоведы

4. Так Петр Кирьянович Погодаев уходил в лес

5. Людмила Тихоновна Погодаева у картины

6. Сибирские угощения Л.Т. Погодаевой

7. Наталья Яковлевна Чиндяева. Новая Игирма

БЕРЕЗНЯКИ. СТАРАЯ ИГИРМА

Березняки читающие, говорящие, слушающие

В социальной сети «Одноклассники» есть группа «Березняки читающие», созданная заведующей Модельной библиотекой п. Березняки Татьяной Анатольевной Кисель. Группа живая, пульсирующая, все отражающая, обо всём извещающая. И о нашем приезде на страничке появилась информация в тот же день. Тут вообще работают оперативно, но все же, осмелюсь высказать надежду, что нас (ну, имеется в виду, конечно, Галина Витальевна) ждали с особым настроением. Не просто ждали – готовились! Первое, что бросилось в глаза, когда мы переступили порог великолепного, светлого, с огромными окнами читального зала, стеллаж с выставкой, посвященной главному труду нашего Центра. Его здесь знают и читают. Да и как не читать, ведь по всем девятнадцати томам «Словаря говоров русских старожилов Байкальской Сибири» разбросаны рассказы жителей Березняков: Марии Степановны Прокопьевой, Татьяны Фёдоровны Лучкиной, Нины Фёдоровны Куклиной, Анатолия Ильича Коновалова.

О встрече с последним Галина Витальевна мечтала, можно сказать, с замиранием сердца. И это не штамп. Потому что для собирательницы нет ничего и никого дороже хорошего носителя вербальной культуры. А Анатолий Ильич – один из самых выдающихся рассказчиков, какие встречались автору Словаря на протяжении десятков лет! Заведующая библиотекой – Татьяна Анатольевна Кисель – не кто иной, как родная дочь знаменитого рассказчика. Она и сообщила печальную весть о болезни отца, которая не позволит нам повидаться, тем более что-то записать. Но нашлось и утешение – младшая сестра сказителя Тамара Ильинична Анисимова. Она, как оказалось, подобно брату, сохранила в своей речи все особенности илимского говора, которые у большинства земляков вытеснены школьным и последующим высшим образованием, влиянием СМИ и другими факторами. Более того, она сберегла, настолько это, конечно, возможно, стиль той прежней, уже далекой, кажущейся такой прекрасной, жизни на родном Илиме, разделявшем и соединявшем деревни.

Однако, прежде чем мы отправимся к ней, зайдем в храм, стоящий рядом с библиотекой. Там уже несколько лет трудится Екатерина Алексеевна Велькер, «понаехавшая» из Казахстана еще в 1987 году.

— Вообще считается что человек, проживший на Илимской земле три года, как бы получает право называться «бурундуком», — объясняет она. – Но именно как бы. На самом деле приезжий человек навсегда остается приезжим. Никакой обиды мы от этого не испытываем, просто это так есть, и от этого никуда не денешься. Главное, чтобы люди Бога узнавали, в храм приходили не только на Пасху и за святой водой, молились… Здесь мы все Христовы. Но пока воцерковление идет с трудом, слишком длительным было расцерковление. Стараемся и радуемся каждому новому христианину.

К таким же «наехавшим» относится и наш «гид» по Березнякам и окрестностям – педагог Лидия Андреевна Гнатенко, выучившая уже несколько поколений березняковцев. Она с улыбкой подтверждает «бурундучью» гордость, это неистребимое, подсознательное чувство принадлежности к особой касте – коренных. Ну, и слава Богу!

А теперь к сестре главного сказителя…

Анисимова из рода Коноваловых

Их родители сошлись оба вторым браком после гибели первых супругов. С каждой стороны по несколько детей, да еще вместе семерых родили, всего, стало быть, тринадцать! Жили в деревне Корабельщиковой. Отец в колхозе ухаживал за лошадьми, «всегда был с ними на речке Черной, и летом ребята с ём». С той поры осталась навсегда любовь к прекрасным животным, так что и до сей поры Тамара Ильинична уже со своими детьми содержит табун лошадей, прекрасно ездит верхом. А еще не может расстаться со своей Зорькой, коровой, что является большой редкостью по нынешним временам в некогда прославленных своими молочными стадами Березняках. Воспоминания теснятся в голове семидесятичетырёхлетней женщины (на последний юбилей «брат Тольча – Анатолий Ильич подарил велосипед, где-то достал хороший, дамский»), опережая друг дружку. Вот мама, каждый день пекущая булки и пироги («такую семьишшу накорми, попробуй!»); отец, добывающий первую по весне рыбку, чтоб отправить гостинцев родственникам в Романову; муж Леонид, вечно что-то мастерящий; бабушка Дарья, у которой уполномоченный в войну полушубок «для фронта» забрал да себе присвоил… Вот она сама, маленькая «дявчонка», стоит на подоконнике, смотрит, как с горки катаются её братья, и мечтает: «Завтра раньше всех встану, валенки захвачу и буду кататься». Вот – второклассницей возит копны, а потом и сама копнит. А вот она уже тринадцатилетняя – старшая свинарка. Не по возрасту, как раз наоборот, на свинарнике одни старухи работали, безграмотные. А она сразу в «начальники» выбилась, поскольку окончила семь классов и могла вести учет. Ну, и, конечно, хрюшек кормить – три двора, все в ручную, без света, без малейшей механизации. Зато потом грамоты так и сыпались, даже где-то в «плюшевую книгу» её занесли…

Очень ярко в памяти запечатлелся образ деда Якова.

— Дед Яков после того, как у них дом сгорел, с нами жил, в другой половине. До ста лет, наверное, метриков же не было, сгорели. Но очень старый умер. И до последнего работал. У него нарта была, это такие сани на лыжах и у самого лыжи широкие, камасом подшитые. Вот он утром встанет, бабушка блинов напякёт. У него такая чашечка, полная масла. Вот он блин вот так загибат, масло черпат и ест. И ниче, ни изжоги не было, ничё. Потом одевает лосиные чирки, у него такие были – с опушнями. Нарту берет, она у него така длинна, и уйдёт. Перед тем, бывало, говорит «Че-то у меня Зорька сено не хотит исть, пойду за соломой…» А солома же хуже, чем сено! Ну, ему надо уйти. Там в колхоз же возят, и теряются по дороге комки, он их собират… Уйдет за Яру (речка), уже темно, мы боимся – уже на ходах – дедушку искать. Отец: «Куда? Счас он придёт…» И точно – приходит. Вот он утром этих блинов как наелся – так целый день и проходил…

Сократ из дома Янгеля

Главная достопримечательность Березняков – дом, где родился и вырос самый знаменитый «бурундук» — академик Михаил Кузьмич Янгель. Этот дом в 1974 году вывезли в целости и сохранности из деревни Зыряновой и сделали музеем. Мы, конечно, побывали там, окунулись в атмосферу деревенского быта, еще такую памятную и дорогую всем, кому за пятьдесят. Все эти подушки и кружевные накидки, тюль на окнах, этажерки – в светлице, печь , лавки , деревянные столы… Сейчас в доме тихо-тихо, как и положено в музее. Но если и самому замолчать, прислушаться, то непременно услышишь голоса из прошлого…

А через несколько минут мы услышали и наяву голоса настоящих жителей этого исторического дома – Сократа Егоровича и Тамары Александровны Перфильевых.

— Мы когда поженились, там у отца получилось, ну как бы тесно…А дом Янгелей пустой стоял, все разъехались. И мы туда заселились и десять лет прожили. Очень хороший дом. Особенно пол. Там Яков Янгель на нем и забой делал, и шкуры солили, и ничего ему не делалось. Краска даже какая была, такая осталась, мы не перекрашивали! Вот кака! Ну, вот теперь от нашей Зыряновой теперь этот дом остался, с нами переехал. Ну, мы-то в квартирах. Только и вспоминаем, как было раньше хорошо… Это лучше было, когда очереди были в магазинах, народ собирался, общался, а сейчас за железными решетками сидят, никто никого не знает, шаг сделал – плати… У нас не так было.

О богатом женихе

И еще об одной встрече нельзя не упомянуть – с Галиной Иннокентьевной Войтенко. Её отец Иннокентий Николаевич Заусаев в свое время создал в деревне Белобородовой — колхозе «Путь к коммунизму» — племенную ферму из высокопродуктивных коров симментальской породы.

— До того сибирские коровы давали всего по по пятьсот тридцать  килограммов в год. И вот в 1953 году папа завёз племенных быков -симменталов из Качуга, из Бурятии. И на протяжении двадцати пяти лет велась работа по выведению породы именно у нас. Отбирали лучших телочек из колхозного стада, выпаивали, осеменяли … И только через четверть века ферма получила статус племенной. К нам отовсюду приезжали.

Интересная история, как мои папа и мама встретились. Мама тогда жила одна с маленьким сыном в деревне Ершовой. А папа туда приехал на Воробьевский участок по работе. Мама тоже в колхозе работала, пришла уже поздно, смотрит, а рядом с пацаном на кровати какой-то мужик спит.Портянки возле печки сушиться развесил. Она испугалась, побежала к подружке: «Параня, пойдем, там какой-то мужик!» Та пришла, посмотрела и говорит: «Фекола, а ты выходи за него замуж – гляди, какие у него портянки новые, хорошие!». Ну, мама переночевала у подружки. А на следующий день папа действительно пошел, переписал все её трудодни и увез с собой. Жили они замечательно, дружно. Я горжусь своими родителями. И сама пошла по стопам отца, продолжила его дело. Наш совхоз «Березняковский» в 1991 году тоже стал племенным хозяйством, гремел на весь район, стадо было большое, очень хорошие коровы. Но, к сожалению, все наши труды пошли прахом, и сейчас в Березняках стада нет вообще. Очень жаль…

СТАРАЯ ИГИРМА

По всем показаниям выходило, что больше всего домов, перевезенных из зоны затопления, можно найти в Старой Игирме. Вообще-то она официально называется просто Игирмой, но в противовес Новой все обычно прибавляют определение «старая». И действительно, илимских строений там немало. Но, увы, ни одно из них уже не похоже на тот же дом Янгеля. Все они «модернизированы» соответственно духу времени – перестроены, расширены, обшиты, традиционные окна с крестовинами заменены стеклопакетами…Ничего не поделаешь, жизнь меняется, требования к быту тоже. Но зато души илимчан остались прежними. И эту свою идентичность они сохраняют коллективным способом – собираются в Доме культуры, общаются и поют. Во многом такие встречи, занятия и даже выступления стали возможными благодаря предпринимателю Светлане Миковой, уроженке Илимска.

Правда, родители её вместе со старшими братьями переехали из Красноярского края, а сама она – коренная.

— Меня братья «бурундучкой» называли и говорили, что у меня три полосы черные на спине. Я сильно плакала. А вообще Илимск с теплотой вспоминаю…

Своеобразной заводилой в певческой компании игирминцев, мне показалось, является Лидия Алексеевна Черемных из деревни Романовой. Тоже, кстати, зоотехник.

— Как-то несколько лет назад с Советом ветеранов плыли мы по морю, и вот я гляжу, гляжу – вот тут должна быть наша Романова! Мне говорят – ну, выйди, поищи… А как, всё под водой. Вся наша жизнь. Дружненько жили, сначала бедненько, но работали все, и уже с 62 года машины начали покупать, одежду хорошую, лодки. Рыбы было столько, такой вкусной! А на той стороне реки у нас свиноферма была, там свиньи как на курорте жили, свиноматки свободно ходили, поросились. Ферма прибыльная была, мясо сдавали государству и так кормилися. Когда весной лед несло, или осенью, когда река вставала, еще не замерзла, то люди даже жили там, на ферме. Мой тЕтя (тятя, отец) был председателем колхоза нашего «40 лет Октября». Хоть он всего три класса закончил, но он всю работу понимал и людей. Когда он наш колхоз поднял, его перевели в другой, и там выросло много зерна, и он одной вдове с детьми дал сколько-то. И кто-то, представляете, написал на его или что, и он год целый просидел, ну, это в те годы, когда Сталин умер. И его отпустили, рассудили, что он же не себе взял, а чтоб помочь… И он очень радовался, когда я поехала в Иркутск, выучилась на зоотехника и домой вернулась. Когда про меня в газете заметку опубликовали, он так радовался… Правда, когда кастрировала хряков, он смотреть не мог, боялся, потом привык…

Лидия Алексеевна помнит и поет много песен и частушек и даже сама их сочиняет. Например, такую:

Патриот душой болеет,

Что идёт в стране развал,

Он сердечно сожалеет,

Что не всё разворовал…

На фотографиях:

1. Татьяна Кисель приготовила выставку работ Г.Афанасьевой-Медведьевой

2. Гнатенко Лидия Андреевна, бывший директор школы, преподаватель литературы и истории

3. Березняки. Библиотека. Кисель Татьяна Анатольевна, Коновалова в девичестве

4. Березняки. Музей М.К. Янгеля

5. В музее М.К.Янгеля

6. В музее М.К.Янгеля

7. В музее М.К.Янгеля

8. Перфильевы Тамара Александровна и Сократ Егорович из Зыряновой

9. Анисимова Тамара Ильинична. Перенесла инсульт

10. Перфильева Т.А. 1941 г.р. и Перфильев С.Е. 1931 г.р.

11. Войтенко Галина Иннокетьевна, в девичестве Заусаева

12. Игирма. Залив

13. Старая Игирма

14. Перетолчин Валерий Иннокентьевич из Прокопьевой 1949 г.р.

СЕМИГОРСК И ЕГО ХРАНИТЕЛИ

Поселок Семигорск, запорошенный, заметенный снегами окончательно укрепил нас в желании и намерении вернуться в «бурундучий край» в более благоприятное время. Даже сквозь белую пелену можно было понять и представить, какое живописное месте выбрали себе для жизни предки семигорцев. Правда, некоторые не по своей воле, но в любом случае – по воле Божьей. Само название предполагает семь гор, семь сопок, окружающих поселок. Здесь, между реками Мука и Купа, мастерили плоты и баржи, направляющиеся на Лену.

— Вот говорили так: «По Муке плыли – мучились, очень она сложная, труднопроходимая, по-тунгусски «болотная вода», на Купе – купались, эта очень быстрая, как по трубе летишь, на Куту выплыли – кутили, и от этого дочка Лена родилась.

Такое незатейливое мифологическое предание озвучил нам коренной – от дедов-прадедов, семигорец Александр Чупров на встрече в местном Доме культуры, где традиционно собрались все самые активные жители поселка. Да, конечно, поющие! Мало того – поющие собственные песни на стихи и музыку земляков, в частности присутствующего тут же с баяном Владимира Чупрова.

— Вообще в раньше в Лесогорске было всего три фамилии: Чупровы, Кулаковы и Романовы, — позже поведал нам старожил Николай Алексеевич Чупров. – У Чупровых ребяты больше родилися, а у Кулаковых и Романовых девки. Поэтому Чупровых больше всех.

А еще бытовал обычай брать фамилии жен, которых привозили из других сел и даже регионов. Сам Николай Алексеевич – то остался верен своей корневой фамилии, но жена его Надежда Кондратьевна Егорченкова прибыла из Брянщины в Сибирь по вербовке. История их требует отдельного рассказа, а здесь мы отметим лишь одно обстоятельство. В их доме в красном углу висит огромная икона св.преподобного Серафима Саровского , обрамленная рушником. Икона – явно церковная, вынесенная из храма дедом во времена разорения и сохраненная до настоящего времени. И это в Семигорске явление не уникальное.

Из рассказа Александра Чупрова:

— Еще в двадцатые годы это было. Большевики пришли, церковь разорили, утварь, иконы загрузили на подводу и поехали. Выехали на Масляную гору и там нажрались и уснули. Кто-то узнал, и люди побежали, растащили эти иконы по домам и попрятали. Приезжали потом милиционеры, искали, но ничего не нашли.

Самая старинная и известная из семигорских икон – образ Николая Чудотворца. По преданию, она была обретена еще в 16 веке тунгусами, которые ее держали в чуме. Позже, когда она была в деревне Мука (былое название Семигорска), они приезжали поклоняться ей. Ну, а после памятного случая на Масляной горе её спас Иван Николаевич Чупров по прозвищу Катай. А потом она передавалась из рук в руки. И в тот дом, где она находилась, стекались люди помолиться, особенно на Николу зимнего и Николу вешнего. В период засух ходили с нею и крестными ходами… В общем, был святитель Николай – архиепископ Мир Ликийских защитником и хранителем дальнего поселочка Семигорска. Несколько лет назад случилось по поводу святыни большое искушение и испытание для селян, распря за право владения, и даже кража. Но всё уладилось с передачей его в новый храм, посвященный именно святителю Николаю. Мы там, конечно, побывали и вместе с Чупровыми-Кулаковыми-Романовыми под руководством церковной работницы Елены прочитали-спели Акафист великому Чудотворцу, приложились к его чудотворному образу. К сожалению, лик святого сильно подпорчен попытками самодеятельной реставрации с помощью ацетона. Но поскольку в храме икона постепенно обновляется сама собой, возможно, исцелится и от этой невольно нанесенной раны.

Святителю отче Николае, моли Бога о нас и помоги еще раз побывать на месте хранения твоей чудотворной иконы!

На фотографиях:

1. В Семигорске

2. Семигорская песня

3. Чупровы — все музыканты

4. Николай Алексеевич и Надежда Кондратьевна Чупровы

5. Богородица в  семигорском доме

6. Н.А.Чупров провожает нас и приглашает приехать еще

7. Серафим Саровский

8. Старая  семигорская церковь осталась лишь на картине

9. Новый храм во имя святителя Николая

10. Дверь в Семигорске, утепленная соломой

11. Семигорск. Поленница

ЖЕЛЕЗНОГОРСК ИЛИМСКИЙ.

ИТОГИ НЕ ПОДВОДИМ

Последние денечки командировки в условиях наступающего антициклона с его 40-градусными морозами мы провели в районном центре. Ведь здесь «бурундуков», переселившихся с бывших илимских просторов, пожалуй, больше всего. С удовольствием провели мы вечер у Парасковьи Васильевны Перфильевой из бывшей деревни Макаровой, мамы той самой Екатерины Петрейкене, которая сопровождала нас в самых сложных поездках. Она и сама выросла в Старой Игирме, перенявшей все традиции прежних мест, помнит и может рассказать множество историй из своего детства и юности, из жизни своих близких… Ну, а к Параковье Васильевне воспоминания приходят как бы неожиданно, озаряя её и без того светлое улыбчивое личико, оживляя сухонькую маленькую фигурку. Самое её любимое – про юбку из старого, из-под муки, куля.

— Ой, я её так любила, мы её покрасили в черный цвет, выстирала – она мяконькая стала. И платочек такой же сделала. Ой, так любила!

Незабываемой осталась встреча в Клубе ветеранов, где в поразительно жизнерадостной атмосфере праздновали как раз день рождения руководителя певческого коллектива, баяниста. Там мы записали частушечницу Зою Васильевну Фомину и еще десяток ветеранов. Среди них, безусловно, особое место занимает практически наш коллега – педагог и собиратель фольклора Александр Дмитриевич Кузнецов, который, так же как и мы, считает, что историческую правду надо искать не в интернете, не в книгах и даже не в архивах, верней, не только и не столько там.

— Только разговаривая с народом можно понять его историю, его душу. Я с юности записываю, например, частушки. Но мне больше, чем сами частушки, интересны люди, которые их исполняют. Хоть я сам некоренной «бурундук», а убежденный черемховец и тоскую по своему Черемхово до сих пор не знаю как, но, конечно, Илимский край мне не менее дорог. Тут я осознал себя как личность , как педагог, как человек, служащий людям и Слову.

Я Слову русскому служил,

И Слово мне служило,

И Словом я благословил

Всё то, что с нами было!

Этими пронзительными строками илимского поэта Александра Кузнецова я и завершу нынешний пространный отчет-репортаж о нашей зимней экспедиции в Бурундию, как назвала Илимский край одна из наших респондентов – Галина Васильевна Романова. Но точку мы не ставим, еще раз выражая надежды на новые встречи и «закрепление пройденного». Кроме того, в моем «портфеле» — расшифрованные записи, которые послужат для создания, как уже было сказано, очерков об отдельных людях и их судьбах.

На фотографиях:

1. Парасковья Васильевна Перфильева

2. Александр Дмитриевич Кузнецов и частушечница Зоя Васильевна Фомина могут  петь часами

Фото автора

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *