ОТ АНГАРЫ ДО АНГАРЫ (по следам экспедиции)

НАСЛЕДНИКИ ПОБЕДЫ

Сегодня достаем из нашего экспедиционного сундучка записи из села Байкальского Северо-Байкальского района Бурятии, где мы побывали в конце июня прошлого года. Долгое время оно существовало под именем Горемыка.  Но сегодняшние старожилы вырастали уже в Байкальском  при «Победе», колхозе, названном в честь главного события прошлого века. К сожалению, пришлось им испытать и горечь жизни после «Победы»… Об этом все их воспоминания.

Драгоценная достопримечательность - храм святителя Иннокентия Иркутского построенный в начале XX века.
« 1 из 9 »

 

 НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ, ЛЮБКА!

Так любил говаривать Ермолай Васильевич Немеров, байкальский плотник, столяр, бондарь и рыбак, назидая на будущую жизнь свою внучку. Хотя она никогда робостью и не страдала. Наоборот, отличалась шустростью чрезвычайной, которую даже доныне в большом объеме сохранила. А ныне-то Любови Александровне Аксеновой ни много, ни мало — 75 годочков, а прогулочным шагом ходить не умеет, в лучшем случае – спортивным, а то и трусцой. И когда рассказывает что-то, на месте усидеть не в силах, вскакивает, и ну в лицах изображать! Самое памятное и любимое – там, в детстве.

Любовь Александровна Аксенова

 

 — Мы когда мелкие были, у нас не было слова «нет». Ферма была в Талой, мы в 5 часов утра встаем, нас в мотобот садят (нам лет по 10-12), и нас по Байкалу — туда. Босиком, капусту поливаем, набегаемся! Нам — творог, сметану, борща наварят, наработались, наелись — обратно. Подросли — покос. Я литовочкой владею. Бригадир Александр Павлович Сокольников, платком завязанный, спина мокрехенька, к вечеру аж стоит соленый. «Так, Нюрка, иди первой, ты за ней (нас между взрослыми растолкает) Закосились, закосились, закосились, пяточку прижали, прижали пяточку, носочек подняли, размах пошире!». Все покосы вручную, детской силой. Нам платили, но меньше, чем взрослым. И мы один раз забастовали. Мама — ремнем, других тоже. И в 7 часов утра мы уже в машине сидели. Маленько раскачаемся, с песнями туда, в 9 часов вечера обратно. В Байкале накупаемся! Еще на танцы сбегаем. И утром опять все в машине. На покосе туча заходит, копним, копним, копним. Помню, тетя Люба Захариха, мать ее, полкопны сразу на вилы берет, и туда, зароды ставили выше дома. Антон Иннокентьевич всегда хлопотал, чтоб ребятишкам мясо, все лучшее. А как же?! Мы основная рабочая сила. Это до сентября. А потом мы уезжали в Нижнеангарск в интернат учиться… Детство по-настоящему босоногое было, в мае нас разували, в сентябре мы только обували то, что нам положено было в школу. Играли на берегу — собирали камушки, стеклышки, палочки. И счастливые были! И дедушка, и мама всегда мне говорили: «Не бойся, Любка, никакой работы не бойся». И я не боялась. И так детей воспитывала, и внуков.

Старинные здания села

А воспитывать Любови Александровне довелось не только, и даже не столько собственных детей, а и сотни чужих. Ведь она 34 года работала педагогом, причем последние годы в родной Байкальской школе посвятила краеведению. Многие материалы и стенды в прекрасном школьном музее появились благодаря ее энтузиазму. С годами благодарность людям прошлых поколений и ответственность перед будущими стали столь явно ощутимыми, что и до сих пор толкают ее к активной деятельности. Вместе с сельским мэром Игорем Михайловичем Дорофеевым «пробивает» возведение нового памятника ветеранам Великой Отечественной войны, вернувшимся в свое время домой и умершим на этой земле, став еще и ветеранами труда в колхозе со знаковым названием «Победа». Победа, которую они принесли от Берлина до берегов родного Байкала.

 — Это были великие труженики. В колхозе нашем, миллионере, было 11 отраслей! Рыбалка – осенняя, поплавная, зимняя, нерповка – три сезона, пушной промысел, МТФ, звероферма – песцы, автопарк – гараж, пилорама, строительство, кони, флот, растениеводство… Работало около 140 человек, причем все могли всё. Мне внучка помогала оформлять исторические материалы, фотографии рассматривала и спросила: «Баба, а почему они все одинаково одеты?»  Я говорю: «Катюшечка, они не успевали переодеваться, они с нерповки на рыбалку, с рыбалки на покос, с покоса на городьбу, с городьбы — на строительство и так далее, и так далее. Великие труженики! И они вырастили нас, научили мужеству, и мы все вышли крепкие физически, морально устойчивые, и грамотные, открытые, хлебосольные люди.

В справедливости слов Любови Александровны мы успели убедиться всего за один день, и до сих пор храним яркие воспоминании о байкальских жителях.

МУЗЕЙ-ИЗБА, И НЕ ТОЛЬКО

Есть в Байкальском необычный для подобных поселений музей. Как бы частный, но имеющий огромное общественное значение. Прежде всего, как хранилище промысловых традиций, в частности, самого знаменитого — нерпо́вки. Официальным владельцем и так сказать, директором Музея-избы считается Александр Швецов. К сожалению, в день нашего посещения он находился в отъезде. Но его с успехом подстраховали родители – Аркадий Анисимович и Галина Ивановна. Конечно же, они осведомлены во всем не хуже сына. Но все же – приоритет за ним. Это изба, где жили Анисим Сергеевич Щвецов с супругой Тамарой, где выросли все дети и внуки. Но вот завещание получил один.

— Дед сказал Саше: «Сохрани это все», — свидетельствует Галина Ивановна. И Саша не просто сохранил, а преумножил, создал настоящий музей, который с интересом посещают туристы.

Изба-музей

Основу составляют, конечно, дедовские ценности: предметы быта, охотничьи и рыболовные приспособления, конная упряжь, выделанные шкуры песцов, чернобурки, волка, и других зверей, коллекция колокольчиков, дедова гармошка, бабушкины гитара и балалайка… Это в доме.

« 1 из 4 »

А и во дворе экспонатов навалом: самый заметный – эдакая беседка, ветрянка, которую на берегу ставили для передыха. А там нерповочная лодка с паруском, сети, нарточки, воротяшка и сачок, гандалавина и харбалка, морские вожжи и много-много чего еще. Для Галины нашей Витальевны названия эти звучали музыкой, ну а для остальных членов экспедиции, и для меня, в частности, диковинно. А происходили они из уст живого «экспоната» — Аркадия Анисимовича, который до поры до времени скромно сидел на завалинке. И в этом совершенном крестьянине трудно было распознать бывалого охотника, нерповщика, да к тому же – башлыка, то есть бригадира, а еще – отчаянного шофера, перескакивающего с разгона на машине расщелины на льду Байкала…

Аркадий Анисимович

— Охотиться на нерпу я начал в 14 лет, — начал он свой рассказ. — Был у нас такой татарин, Довлет Ульянов (Александром в деревне звали), он меня взял, я с ним день проездил два ли, и дальше сам. Хоть плачь, а добывай, стрелять сам научился, и все пошло, пошло…

— Первую нерпу помните?

— Помню, конечно. На коне ехал, с собачкой. Увидел в бинокль — нерпа лежит. Собачонку привязал и пошел, километра, наверное, за полтора, к нему. Подошел так близко, хоть крюк кидай, стрельнул, подбежал, а поднять не могу, он здоровый, зверь. Куда его? Коня подогнал, в сани стал затягивать. Пыжился, пыжился, не могу ничего сделать, таких-то добрые охотники не добывают. Большого зверя, аргала, стрельнул. Привязал его за ласты, крюк задолбил, повесил. Съездили с этим Довлетом за мотоциклом, погрузили, привезли. Хохотали мужики, ну, говорят, первого – ничего. Потом-то я за такими не ползал. Маленького легче добыть.

Аркадий Анисимович демонстрирует нам и как парусок ставить, и как разными приспособлениями пользоваться. Но только постороннему человеку, далекому от промысла, представить это не то что трудно, а и невозможно. Да порой даже и сам рассказчик, оглядываясь назад, будто удивляется: как выдерживали?

— Первая в году нерповка – конная, по льду. В апреле мы уходили, 25-го числа, в Средний Байкал — 10-го. К 9-му мая, Дню Победы, уже выходили обратно. План на колхоз – тыщи две. Сначала все на конях, потом уж на мотоциклах, машина была. Дорога – труба. Водителем был, через расщелину как? Ее же не объедешь, она тянется десятки километров. Вот трап ложили, по нему потихоньку переезжали. Или наоборот, если ширина не очень большая, разгоняешься, и с разгона перескакиваешь! Потом много лет бригадиром ходил, ну да, башлыком. Звено – человек пять, собирался уже костяк. Брат со мной ходил, да со мной все охотились. У нас плохих не было. Шатровые палатки позже появились. А первые года – вот такая палаточка, там на коленках ползаешь, холод собачий, ни обсохнуть, ничего. Пять человек нас и один обработчик. Для него палатку отдельно ставили, чтоб не на ветру обрабатывать. Один охотник за конную должен был 60-70 штук добыть. Делали больше. Разные ситуации были. Ходили в сторону Иркутска километров за 100. На Онгурены на самолете летели, а лодки по льду. А там лед весь разбило, унесло, и мы за ней на Фролиху…

« 1 из 5 »

Вторая нерповка – лодочная, «лотошная» по-стариковски. Это уже к концу мая. У меня день рождения 1 июня, и я всегда встречал его в море. Одевали ее (лодку), в носу стрелок, подбираешься… Сам сижу в халате белом, колпак белый. Ну, так и трудились…

Третья – в середине октября, опять, вот такие же лодки, но с них уже не стреляли, сетями добывали. На лодку – две ставки сетей, ставка – это километра полтора сетей, нерповые сети связывали между собой. Как зверь заходит в Чивыркуйский залив, выбираем с катера, если зверь хорошо попадает, еще ставим. Ну, когда лед начинает замерзать, он же быстро, тогда волей-неволей снимаемся. Тысячи три добывали. Нельзя сказать, что какая-то легче, какая-то труднее нерповка, все время тяжелый, страшно тяжелый труд.

— Всегда боялась, когда они нерповали, — подключается Галина Ивановна. – А потом он говорит – поехали вместе. Ну, поехали. Потом стало интересно, еще поехали, ставили с ним сети, три штуки добыли. Ну, а потом бросили, не надо столько мяса, да и силы не те…

Да, теперь нерповка в Байкальском стала чем-то вроде экзотики для туристов. О былом размахе напоминают лишь развалины разделочных цехов на берегу озера.

Да и рыбалка нынче совсем не та. Но уж если случается праздник, вспоминаются все былые славные традиции. Особенно – кулинарные. А Галина Ивановна – потомственная стряпуха. Да и вообще пекарское дело в селе было развито не хуже иной отрасли. И даже была среди пекарей «фирменная» фамилия – Печкины.

Галина Ивановна

 —Там, где клуб, была пекарня. Сначала она стояла на берегу Байкала, работали там Парфентьева тетя Валя, Вокина Наталья, сам Вокин, он райпо заведовал, тетя Нина Телешова, в девичестве Печкина, потом мама Печкина Нина Васильевна, в девичестве Митова, пироги пекли, сушки, пряники глазированные, коврижка была со всякими приправами, с корицей, медовые. Печки у них были русские, хлеб они пекли в этих печах. Сами топили, чистили, кирпичные. У них был не в этих формочках, а был весовой хлеб, вот такой длины и вот такой ширины. Калачи свои, в общем, все.  Продавали в магазинах, три у нас было магазина, дома не пекли. Это после перестройки мы все научились пекчи хлеб дома. Три сорта муки привозили. Вот мать папина стряпала, потом тетя Нина, потом мама, потом по наследству и я выучилась в Иркутске на мастера хлебопечения. Больше всех в столовой пекла, сначала помощником. Я молоденька была, боялась выйти к прилавку. Придет бригада молодых парней, я стесняюсь: «Тетя Нина, иди – раздавай». Кое, кое-как приучили меня к прилавку.

В родной избе-музее тоже сохранилась русская печь и даже пасхальные формочки для куличей, пришедшие каким-то образом из уже несуществующей Тыи.

— Вот в этой печке бабушка пекла нам булочки, пирожки, рыбу на листе распластнет, хайрюзочков, и мы всем семейством наваливаемся. У нас четверо детей, да дедушка с бабушкой. Там моя мама оттуда нас баловала, эта здесь. Баловали нас старики-то. Есть три вафельницы старинные: мамина, бабушки Тамарина, и одну мне подарили — на углях пекчи вафли. Ранче на сметане заводили. Сливки, сахар (про маргарин не знаю), были рассыпчатые. На нерпячьем жиру — пончики, калачики, пресное тесто накатываем – кто калачик, кто цветочек, кто че мог, в этом жиру. Свой вкус нерпы. Вот я сейчас на осветленном масле стряпаю, дети говорят: вкусно, но не так как ты в столовой стряпала, там было бочковое было нерафинированное. Так же и с нерпячим жиром… Вкусно ели, весело праздновали. У бабушки все сестры пели, играли на гитаре, на балалайке. А дед на гармошке, а братья у него в Казачинске как поют!

— Но и работали, ой, как работали! В колхозе, в Талой большая была звероферма, дедушка много охотился в тайге. Коров держал очень много, свиней, гусей. У мамы на Подгорной улице тоже хозяйство. Мы помогали и косить сено, и доить коров. Потом взяла вообще мамину корову к себе, дедушкину тоже. И на работу ходила, и четверо детей. Когда потребсоюз закрыли, на звероферме через речку работала, тоже поваром, лисам варила. Нерпичье мясо, рыбу привозили. В советское время просрочки-то сколько было: колбасы и мясо, все-все привозили…

Слушать Швецовых – одно удовольствие. И покидали мы их музей с сожалением и желанием когда-нибудь вернуться.

ХОЗЯЙКА ДОМА ОХОТНИКОВ И РЫБАКОВ

Усадьба Татарниковых тоже вполне заслуживает музейного статуса. Здесь можно увидеть все возможные приспособления для охоты и рыбалки. Ну, все буквально, и старинные, и современные, и фабричные, и самодельные, начиная с саней и заканчивая персональным ножом.

Нина Сергеевна

Но все эти вещи в ходу. У нас дом охотников и рыболовов, — сразу сообщила хозяйка Нина Сергеевна.

— Мужа не стало, но сыновья всем этим активно пользуются. Вообще у нас полный дом мужчин. Все коренные. Семь поколений мужнина рода проживали здесь, в основном башлыки — бригадиры рыболовецких бригад. Только я приезжая…

И Нина Сергеевна рассказывает головокружительную историю своей почти телепортации из Саратова в безвестную Горемыку на берегу Байкала. Так это быстро произошло. Правда, повстречались они с Ленькой Татарниковым здесь же, когда она, будущий педагог-географ собирала материал для диплома «Климатические особенности нижнеангарской дельты». И уехала, диплом защитила, на работу распределилась, поначалу активная переписка с бравым байкальцем прекратилась. И она, собственно, не собиралась ничего менять. Но однажды получила весть: я еду за тобой! И приехал, и увез, через всю страну, через чиновничьи преграды, через разумные рассуждения. И было две свадьбы – одна на скорую руку, в чужом платье и фате, и вторая – со всем размахом. И плакат «ПятиДетка – за три года!». Было это в 1978 году. А потом начались будни, такие необычные для молодой саратовской жены.

Супруги Татарниковы

Я степной житель, попала в рыболовецкое село, — вспоминает Нина Сергеевна.

— Я не знала, что такое поняжка, парусок, утучина, нарточки — темный лес. Первые два года мне пришлось изучать здешнюю речь. Ну, конечно, не только речь, а весь образ здешней жизни. Было трудно. Но мне никогда никто слова упрека не сказал, помогали все, и я старалась. Работы я не боялась, с детства приучена, хозяйство у родителей было большое, хотя и совсем другого профиля. Тяжелее всякой работы оказалось ожидание наших мужчин с моря. Представьте себе: апрель месяц, везде написаны объявления «Выходить на лед категорически запрещено». А наши мужчины как раз на первую нерповку идут, конную, или еще ее называли – санную. Когда я приехала, уже начали использовать мотоциклы. Но еще и на конях ездили. В кошеве отправлялись все принадлежности. Когда появилось больше машин – вот такие короба отправлялись. У нас всегда были проблемы с одеждой и обувью. Леша был очень крупным, кстати поэтому я не стала звать его Леней, мне казалось несолидно для такого мужика. Так вот найти ему подходящее одеяние было непросто. Я когда добиралась до Москвы, сразу шла в магазин «Богатырь», там ему все подбирала… Условия на этой нерповке, наверное, можно сравнить с военными. Вот они с пешней, деревянная рукоять, металлический наконечник. Надо было трижды ударить по льду, и, если он пробивался, ни в коем разе нельзя было на него выходить. А если выдерживал, продолжали путь…

Вот таким небольшим табором они становились, палатки ставили. В палатку клали хвойные ветки, сверху матрацы. Еду они готовили на месте. Были машины, которые добытую продукцию вывозили. Это, как правило, были уазики, с которых снимали двери на случай, если вдруг провалится… А последнюю везли сами на конях, мотоциклах. Всю продукцию они разделывали на льду: отделяли мясо, сало, шкуру. А потом уже перерабатывали здесь, в цехе, который сейчас стоит разоренный на берегу. Добывали тысячами голов!

« 1 из 6 »

— 1979 год был страшным в нашем селе. Я как раз на последнем месяце беременности была. Мужчины ушли на нерповку по льду, 70 человек. А однажды утром мы встали – полая вода до самого горизонта. Жены на берегу стоят, председатель – что делать? Вызвали вертолет, он полетел, вернулся, говорит: кто-то есть!  А Леонид рыбачил с отцом, и накануне отец сказал ему: «Если нас не найдут, ты будешь добираться вплавь (там метров 25-30 было до берега), у тебя сын скоро родится» Но их нашли, и забрали. А часть вышла сама, как раз в эту ночь повернулся ветер и пригнал лед к берегу, четыре бригады вышли как по мосту. Остальных вывозил вертолет: с продукцией в коробах, машины, мотоциклы. У нас мотоцикл потом в Байкале оказался, принял он такую жертву, слава Богу, не людей. Все 70 человек остались живы. Радость была неимоверная!

Подобных горестей и радостей рыбацкой жене-учительнице пришлось перенести великое множество. Но иной жизни она для себя уже не мыслила. Очень любила своего Леонида – Лешу, сыновья вышли настоящими сибиряками, весь род татарниковский стал ей как собственный. Именно она собрала их «генеалогическое древо» — материалы о давних и недавних предках. В общем, что называется, приросла всем существом к Байкалу, к людям, в частности, к школе, где трудилась много лет, в том числе и по обустройству Музея.

Разлуку с мужем перенесла тяжело. Но есть утешение в детях и внуках. Дом ее никогда не бывает пустым. Едут не только родные, но и любопытные люди – туристы. Раньше Нина Сергеевна проводила почти трехчасовые экскурсии по селу и окрестностям! Более того, никто от нее не уезжает без угощения. А кулинар она знатный. И именно местные блюда – из нерпы и рыбы – получаются у нее более всего. Вот и мы завершили свой огромный-огромный день в Байкальском дегустацией знаменитых пончиков на нерпячьем опять же жиру! Прямо скажем, вкус – специфический, но даже и для наших испорченных городских желудков – весьма приятный… Но главное – мы хоть самым-пресамым краешком приобщились к невероятной истории этого края и увезли в своих сердцах его тепло.

Автор Зоя Ивановна Горенко

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *